«Живая жизнь»: Тексты Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого в виталистическом осмыслении В. В. Вересаева
Начало XX века знаменуется подъемом гуманитарного и естественнонаучного знания, которые, хотя и представляют разные области деятельности человека, взаимодействуют между собой в связной структуре идей (эпистеме). Объединяет эти разные стороны научной рациональности философия. Одну из значимых сторон этого взаимодействия представляет формирование наук о жизни.
В XX веке идеи витализма получили распространение в двадцатые годы, когда в атмосфере послевоенного духовного кризиса были поставлены под сомнение ценности рационализма и научно-технического прогресса (О. Шпенглер, А. Бергсон и др.). Главными представителями витализма стали Г Дриш, И. Рейнке. Основные принципы, отстаиваемые ими, - телеологическая причинность и целостность в объяснении живого, наличие специфических нематериальных витальных факторов (энтелехия, доминанта), управляющих физико-химическими процессами в живом организме и определяющих направление его развития.
Интересна работа Дж. Кроля «Философская основа эволюции» (1911) (см.: 4), в которой фактором, управляющим естественный отбором, выступает идеальный импульс божественной природы, организующий целесообразное развитие живой природы от простых форм к все более и более сложным.
закономерностям), исследования А. Г Гурвича по теории «биологического поля». Идеи этих ученых коррелировали с идеями Г Дриша.
Главным в теории Г Дриша является учение об «энтелехии» - «своеобразном, неразложимом дальше, элементарном начале». Как понятие «энтелехия» многообразна, как фактор природы - целостна, нераздельна: «Энтелехия, не будучи многообразием в пространстве и времени, создает таковое, подобно тому, как акт художественного творчества сам по себе не пространственный, выливается в создание пространственного характера» (3, с. 255).
Г Дриш считает, что «энтелехию» нельзя сравнить с понятием «энергии», так как энергия - количественное понятие, а «энтелехия» лишена количественного характера. В то же время «энтелехия» может сама создавать разность интенсивностей, то есть она в состоянии «приостанавливать те реакции, которые по условиям системы были бы возможны и состоялись бы, если бы не вмешательство энтелехии» (там же, с. 259).
Многие понятия Г. Дриша близки идеям А. Бергсона, которые он выразил в работе «Творческая эволюция» (1907). А. Бергсон считает, что жизнь в целом, рассматриваемая как творческая эволюция, превосходит целесообразность, если понимать под ней реализацию идеи, которая познается или может познаваться заранее: «Рамки целесообразности, таким образом, слишком узки для жизни в ее целостности, - пишет А. Бергсон. - И, наоборот, они нередко бывают слишком широки для того или иного частного проявления жизни. Как бы то ни было, здесь всегда речь идет о жизненном, и все наше исследование имеет целью установить, что жизненное ориентировано в направлении волевого. Можно поэтому сказать, что первый род порядка есть порядок жизненный или исходящий от воли, в противоположность второму порядку инерции и автоматизма. Здравый смысл инстинктивно проводит это различие между двумя видами порядка, по крайней мере, в предельных случаях; так же инстинктивно он их и сближает» (1, с. 225).
А. Бергсон считает, что «жизненный» порядок в своей основе - творчество, а сама жизнь в целом - это творческая эволюция, непрестанное преобразование. Жизнь может прогрессировать только через посредство живых существ, являющихся ее хранителями: «Нужно, чтобы тысячи и тысячи этих существ, почти одинаковых, повторяли друг друга в пространстве и во времени, чтобы росло и зрело то новое, что они вырабатывают. Так изменилась бы книга, проходя через тысячи изданий в тысячах экземпляров. Между этими двумя случаями есть, однако, то различие, что последовательные издания тождественны, как и экземпляры одного и того же тиража, тогда как в различных точках пространства в разные моменты времени представители одного и того же вида никогда не бывают совершенно сходны. Наследственным путем передаются не только признаки, но и порыв, благодаря которому признаки изменяются, а порыв этот и есть сама витальность» (там же, с. 231).
«целостностный жизненный импульс», который при соприкосновении с материей распадается на множество «жизненных порывов». Энергия, заложенная в этих порывах, преобразуется каждым индивидом в разнообразные материальные формы - артикуляции жизни.
Индивидуальные материальные проявления энергии жизненного порыва могут вступать в противоречие друг с другом, но всякие противоречия в едином органическом мире - взаимодополнительны, так как в основе всего живого - «первичный порыв» - вселенский «жизненный импульс». Интересно, что А. Бергсон использует термин «дополнительность» для обозначения «гармонии»: «... первичный порыв есть порыв общий, и чем дальше мы по нему восходим, тем в большей мере различные тенденции предстают как взаимодополняющие. <...> Гармония, или, скорее, «дополнительность», проявляется только в целом и более в тенденциях, чем в состояниях» (там же). Таким образом, все живое в органическом мире, по Бергсону, развивается и эволюционирует благодаря творческой энергии первичного жизненного импульса, который преобразуется в сознательный «жизненный порыв», творчески формирующий материю на основании «предустановленной гармонии» (ГВ. Лейбниц).
В России большой интерес к пониманию философии жизни проявляли писатели, работавшие над созданием теории художественного творчества: символисты, и в особенности акмеисты, внимание которых во многом было устремлено на «анатомию» и «физиологию» художественного произведения, то есть исследование его «систем жизнеобеспечения». В начале XX века Н. С. Гумилев, О. Э. Мандельштам в метапоэтике (собственной теории творчества) также опирались на идеи А. Бергсона. Известно, что О. Э. Мандельштам был хорошо знаком с теорией творческой эволюции A. Бергсона, которую он изучил в Сорбонне в 1908-1910 годах. Об интересе к философии жизни А. Бергсона свидетельствуют и многочисленные упоминания имени французского философа в работах О. Э. Мандельштама.
Поэт утверждает, что вся русская литература: от «Слова о полку Игоре- ве» до «Творений» В. Хлебникова - единая система, ее нужно изучать как гармоничное целое, элементы которого подчинены особым законам внутренней связи и развития. Учение о системности явлений жизни А. Бергсона, по мнению О. Э. Мандельштама, дает теории литературы эффективный и адекватный изучаемому объекту исследовательский метод: «Чтобы спасти принцип единства в вихре перемен и безостановочном потоке явлений, современная философия в лице Бергсона... предлагает нам учение о системе явлений. <...> Наука, построенная на принципе связи, а не причинности, избавляет нас от дурной бесконечности эволюционной теории» (6, с. 581).
В изучении литературы, по Мандельштаму, применимы принципы изучения законов жизни. Законы внутренней связи явлений литературы определяет, по Мандельштаму, «живой» русский язык: «. критерием единства литературы данного народа. может быть признан только язык народа, ибо все остальные признаки сами условны, преходящи и произвольны» (там же). Язык, по Мандельштаму, - и есть тот первоначальный «жизненный импульс», который гармонизирует всю систему национальной литературы, обеспечивая ей устойчивость и относительную стабильность.
«Живая жизнь», в котором рассматривается и обосновывается идея изучения жизни как философская основа творчества Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого. Вторая часть этой обширной работы посвящена философии Ф. Ницше. Опорой для исследования В. В. Вересаева стали знания по медицине (как известно, В. В. Вересаев был врачом) и философские штудии
A. Бергсона: «В последние годы всеобщее внимание обратил на себя французский мыслитель Анри Бергсон, - пишет В. В. Вересаев. - Много у него спорного, со многим трудно согласиться. Но ряд основных его положений имеет значение огромной важности. Всякий думающий, вслушивающийся в себя человек давно уже смутно чувствовал то, что говорит Бергсон» (2, с. 77).
Название первой части, посвященной Ф. М. Достоевскому, - «Человек проклят», и второй - «Да здравствует весь мир!», посвященной Л. Н. Толстому, красноречиво говорят о том, что В. В. Вересаев видит в творчестве этих писателей противоположные тенденции. Но не следует думать, что противопоставление Ф. М. Достоевского как пессимиста жизни и Л. Н. Толстого, оптимистично воспринимающего жизнь, - основная тенденция книги B. В. Вересаева. Все гораздо сложнее. Эти планы взаимодействуют в творчестве одного и другого писателя, а главный критерий для противопоставления двух художников - отношение к феномену жизни, доминанта творчества, обозначенная в названиях глав.
Метод исследования В. В. Вересаева - спрашивать у самих писателей - метапоэтический: исследователь опирается на тексты произведений художников и получает от каждого из них многоплановый, сложный, неоднозначный ответ на вопросы о «живой жизни». Казалось бы, это словосочетание построено на тавтологии. Жизнь основывается на понятии «живого», а смерть - «мертвого». Но в интерпретации В. В. Вересаева эти близкие по значению лексемы имеют различие.
Жизнь - ’особая форма движения материи, возникающая на определенном этапе ее развития’, ’физиологическое состояние человека, животного, растения от зарождения до смерти’, ’полнота проявления физических и духовных сил’, ’образ существования кого-либо’, ’деятельность общества и человека в тех или иных ее проявлениях, в различных областях, сферах’, ’окружающая нас реальная действительность; бытие’ (МАС).
’такой, который живет, обладает жизнью’, ’полный жизненных сил’, ’деятельный, интенсивно проявляющийся’, ’яркий, выразительный’ (МАС).
Как видим, понятие жизни шире, оно включает в себе и ’формы движения материи’, и ’окружающую нас реальную действительность; бытие’.
В слове живой актуализированы семы ’полноты’, ’силы’, ’деятельности’, ее ’интенсивности’, ’выразительности’, ’яркости’.
Отчасти налагаясь друг на друга, семы ’полнота жизненных сил’ и их ’проявление’, ’интенсивность’ действуют по принципу умножения, в результате чего интенционально словосочетание «живая жизнь» само по себе несет энергию, жизненный порыв, жизненную силу.
Обратимся к тем контекстам, которые сопровождают слово «жизнь» в рефлексии В. В. Вересаева, обращенной к текстам художников. Выборка из текстов Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, которую осуществляет сам В. В. Вересаев, целенаправленна: он опирается на концептуальное понимание жизни в ее многообразных проявлениях в творчестве двух «противоположных» художников, давая возможность высказаться и самим героям, и автору по принципу полифонии.
двух концепций «философии жизни» в творчестве двух художников является наличие или отсутствие взаимоотношений:
• человека с миром природы,
• человека с миром людей,
• человек с Божественным миром.
Фактор, который определяет возможность установления указанных взаимоотношений, по мнению Вересаева, - ’полнота проявления физических и духовных сил’ человеком.
• постижение жизни только силами разума приводит к разрыву связей человека с миром;
• постижение жизни силами разума и «инстинкта», природного бессознательного чувства, дает возможность единения человека и мира, осознания жизни «вселенной» как единого целого.
В. В. Вересаев пишет: «Бергсон говорит: «Мы не только разумные существа. Возле нашей умозрительной и логической мысли находится неопределенная туманность из той самой сущности, за счет которой образовалось блестящее ядро, наш разум. В этой туманности еще находятся силы, дополняющие разум; мы только смутно чувствуем их, сосредоточившись в себе». Одна из таких сил - инстинкт. Большая ошибка видеть в нем ступень, предшествующую разуму. Различие между этими двумя силами лежит не в интенсивности, вообще не в степени, а в самой сущности их. Способы познания жизни совершенно у них различны. Какой-нибудь лошадиный овод или навозный жук совершенно лишены интеллекта; между тем мудрость их инстинкта поразительна. Связать эту мудрость с интеллектом невозможно, невозможно и интеллект вывести из нее. Это совсем другой род познания жизни - интуитивный» (2, с. 77).
Один из разделов книги «Живая жизнь» В. В. Вересаев назвал «Противоположные». Он делает сознательную установку на противопоставление идей Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого на основе критерия «отношение к жизни»: «Трудно во всемирной литературе найти двух художников, у которых отношение к жизни было бы до такой степени противоположно, как у Толстого и у Достоевского» (там же, с. 181).
«отношения к жизни» (человек - мир природы, человек - мир людей, человек - Божественный мир) в рефлексии В. В. Вересаева над творчеством Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.
Человек - мир природы
В качестве доминанты «философии жизни» в творчестве Ф. М. Достоевского В. В. Вересаев называет «мертвенную слепоту к жизни» (с. 80). По мнению В. В. Вересаева, «жизнь» человека, которая представлена в творчестве Ф. М. Достоевского, нельзя назвать «живой» в полном смысле слова потому, что человек не воспринимает себя частью природы, в нем не может быть «жизненной силы», так как вся его деятельность сосредоточена «в духе, а не в жизни» (с. 21), а источник «жизненной силы» не постигаем умом. В этом случае жизнь природы «далека от человека» (с. 6), это «таинственная», «загадочная» жизнь: животных вокруг человека нет, «он не соприкасается душою с их могучею и загадочною, не умом постигаемою силою жизни» (с. 6); человек погружен в «холод, мрак и туманы неодушевленной природы», он «отъединен» от «мира, в котором свет и жизнь» (с. 7). Природа для человека «мертва», это «холодная пустота», «безгласие косности» (с. 7).
Человек не имеет никакой возможности установить «связи с широкою и таинственною жизнью мира» (с. 8): «Глядя на радость и ликование природы, самые разнообразные герои Достоевского испытывают странное, самим им непонятное чувство какой-то отъединенности», - пишет В. В. Вересаев (с. 5).«Жизненный инстинкт», с помощью которого можно установить эту связь, назван «подлым» и «неприличным» (с. 37), он «спит глубоким летаргическим сном» (с. 80).
Ключевые понятия в «философии жизни» Ф. М. Достоевского, по мнению В. В. Вересаева: «отъединение», «неодушевленность», «смерть», «холод», «косность». Тип обобщения, которое использует В. В. Вересаева при анализе текстов Ф. М. Достоевского, можно отнести к апофатическому - посредством отрицательных суждений: «не соприкасается», «не умом постигаемою»,«не в жизни», а также слов с отрицательной семантикой: «неодушевленный», «отъединение», «смерть», «косность» и т. д. Апофатика в данном случае заставляет выискивать в тех же текстах нечто другое, значимое, явно не обозначенное в них, но то, что В. В. Вересаев называет до того «прямым» и «простым», до того «прямо на нас смотрящим», «что именно из-за этой-то прямоты и ясности и невозможно поверить, чтобы это было именно то самое, чего мы всю жизнь с таким трудом ищем» (с. 58).
«малого» и «великого» «разума» художника. «Малый разум» художника оперирует обыденными понятиями о жизни его героев, а «великий разум» несет философскую идею «великой простоты» в организации мира: «Малым своим разумом Достоевский знает, в чем эта живая жизнь. Все в том же личном бессмертии. В комментариях к своему письму самоубийцы-материалиста он пишет: «Вера в бессмертие души человеческой есть единственный источник живой жизни на земле, - жизни, здоровья, здоровых идей и здоровых выводов и заключений».
Но, очевидно, не эту живую жизнь имеет в виду великий разум художника, говорящий устами Версилова. Ведь идея бессмертия души существует «многие тысячи лет», человечество не проходит мимо этой идеи, а, напротив, все время упирается в нее. А мы все ищем. Не в этом живая жизнь, которую чует Достоевский. Но не от него мы узнаем, в чем же она. Он сам не знает. Тем не менее он знает все-таки что-то очень важное. Он знает, что «эта живая жизнь есть нечто до того прямое и простое, до того прямо на нас смотрящее, что именно из-за этой-то прямоты и ясности и невозможно поверить, чтобы это было именно то самое, чего мы всю жизнь с таким трудом ищем» (с. 58). Это итоговый вывод В. В. Вересаева, который он сделал на основе анализа произведений Ф. М. Достоевского. Когда мы ищем ответ на очень сложный вопрос, то апофатический анализ оказывается способным привести к «разверстости» смыслов и значений, которая дает направление поиска высшего «невыразимого», сокрытого от нас.
В творчестве Л. Н. Толстого В. В. Вересаев выделяет другую доминанту - «целостное и радостное слияние» человека «с жизнью мира» (с. 81).
Человек - часть общего «единства жизни» (c. 183), смысл его существования в «бестрагийном, гармоничном слиянии с нею» (с. 185).
Для того чтобы достигнуть этого «гармоничного слияния», нужно обратиться к познанию жизни не только разумом, но и «жизненным инстинктом» (с. 185), который дает «силу жизни», «ту сила жизни, которая поборет всякую трагедию, для которой «на свете нет ничего страшного» (с. 185).
«целостном общении с миром», природа «любовно и нежно ведет» человека «по его жизненной стезе» (с. 149), это «светлая, солнечная дорога» (с. 181).
При этом «живая жизнь не знает ошибок. Она благостна и велика. Ею глубоко заложена в человеке могучая, инстинктивная сила, ведущая его к благу» (с. 132).
Вокруг человека не холодная пустота, он находится «среди прекрасного мира» (с. 206), «мир светел» (с. 64) - над человеком «яркое, горячее солнце над прекрасною землею» (с. 59), рядом с ним - «огромное море жизни: животные, растения», единая жизнь «роднит дерево с человеком» (с. 62).
Ключевые понятия в «философии жизни» Л. Н. Толстого: «целостность» всего живого, «единство жизни», «родство» живого мира на основе «жизненного инстинкта».
В. В. Вересаев обобщает идеи Л. Н. Толстого о взаимосвязи человека и природы: «Мир светел. Он весь полон единым, непрерывным трепетом жизни. Счастливым ответным трепетом полна и душа человека. <...> Чем сильнее в человеке трепет жизни, чем больше у него счастья, тем выше и прекраснее становится человек, тем глубже и полнее понимает он «все, что стоит понимать в жизни» (с. 64). Здесь мы видим катафатический тип обобщения - с преобладанием утвердительных конструкций: «это светлая и солнечная дорога», «она благостна и велика», «заложена в человеке могучая, инстинктивная сила», лексем с позитивной семантикой: «прекрасный», «благостна», «светел», «любовно», «нежно» и т. д.
«отношения к жизни» самого Л. Н. Толстого и видит противоречие в его понимании жизни как «проповедника» и как «художника», подчеркивая, что художник воспринимает мир во всей его сложности и многоплановости: «Толстой-проповед- ник все время весьма озабочен тем, чтобы побольше напугать нас смертью, чтобы мы ходили в жизни, как приговоренные к смертной казни. Помни о смерти! Помни о смерти! Если ты всегда будешь помнить о ней, тебе будет легко и радостно «жить по-божьи». А жить по-божьи, значит - «отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым» («Исповедь»). Отсекай от себя жизнь, умерщвляй ее, и смерть перестанет быть страшной. Смерть попирается смертью. Но, слава богу, кроме Амиеля и проповедника Толстого, мы имеем еще Толстого-художника. И одно слово этого художника тяжелее и полноценнее, чем многие томы тех двух писателей. Художник же этот говорит: «Не смертью попирается смерть, а жизнью. Не то помни, что нужно умирать, а помни, что нужно жить. Если есть жизнь, то «кончена смерть, ее нет больше» (с. 145). Мы не будем здесь обращаться к религиозным взглядам Л. Н. Толстого, наша задача - определить смысловые доминанты «философии жизни» писателя в понимании В. В. Вересаева.
Человек - мир людей
«одиночество».
Человек не имеет и не может иметь никакой связи с другими людьми потому, что все поле его жизни замкнуто в его собственном внутреннем мире: «бесконечно одинокий человек» «в одиночку живет... сосредоточенною в себе жизнью» (с. 7), он «одиноко. проходит сквозь жизнь», «никому не понятный» (с. 8), потому что «отъединен» от мира людей «маской» (с. 9), «он в себе - один» (с. 24). Жизнь человека ограничена его физическим телом, и разумом - «кастрированной» душой (с. 21), он не способен выйти «за пределы собственного существа» (с. 31).
Жизни отдельных людей предстают не в единстве, а как «хаотическая груда разъединенных, ничем между собой не связанных обломков» (с. 29). Человек не способен «к слиянному общению с жизнью» (с. 30). Отношения между мужчиной и женщиной основаны на «мучительстве и мученичестве» (с. 30).
«философию жизни» Ф. М. Достоевского: «одиночество», «разъединение», «мученичество».
Доминанта, которую выделяет В. В. Вересаев в рефлексии над проблемой отношения человека и мира людей в творчестве Л. Н. Толстого, - «всемирный дух единения» всех людей, который «заставляет нас бессознательно жаться друг к другу», «как дерево растет к солнцу» (с. 101). «Дух единения» существует в области «жизненного инстинкта», «живет несознаваемо» (с. 101), но может передаваться от человека к человеку: при встрече с людьми, живущими «живой жизнью», даже в самых «безжизненных» героях Толстого может «вспыхнуть» «искорка жизни» (с. 92). Отношения между мужчиной и женщиной основаны на стремлении людей к «обновлению» жизни (с. 107). Страдания, которые может причинить любовь в стремлении к «обновлению» жизни, преображаются в «светлую, ликующую радость» (с. 109). Взаимоотношения одного человека с другим основаны не на «отъединении», а на «взаимодействии двух сил качественно различных» (с. 116).
Ключевые понятия «философии жизни» Л. Н. Толстого в осмыслении В. В. Вересаева: «единение», «взаимодействие», «радость».
Человек - Божественный мир
Доминанту осмысления этой проблемы в творчестве Ф. М. Достоевского, по мнению В. В. Вересаева, можно определить так: Бог - «костыль» для человека, так как человек «одинокий беспомощный калека с перебитыми ногами» (с. 14).
«в душе человеческой лежит дьявол» (с. 15). Человек не имеет собственной воли, «собственного живого чувства, идущего изнутри» (с. 14), все, что связано с бессознательным инстинктом жизни, - происки дьявола. «Цельная жизнь и яркое счастье» - «дьявольское счастье» (с. 15). Душа человека не может освободиться от зла: «Дьявол задыхается в глубине, рвется на волю, просит жизни. И все очевиднее становится для человека, что это душа его просит воли, что рвущийся из-под крышки дьявол - это и есть он сам» (с. 15).
Человек «несчастен», жизнь - это «боль» и «страх» (с. 18), «сплошное, сосредоточенное ожидание смертной казни» (с. 25), «муки и слезы» (с. 16). Цель жизни - «личное бессмертие», единение с Богом (с. 50). Но единение с Богом достижимо только путем очищения души от дьявола с помощью непрерывных физических и духовных страданий: «... страдание, страдание, страдание! Вот истинное бродило, очищающее и просветляющее жизнь. Вот что делает человека прекрасным и высоким, вот что дает ему счастье» (с. 55).
Искусственно вызванное страдание - подлинная «жизнь в мире тьмы, ужаса и отчаяния» (с. 56), «отнять страдание - исчезнет жизнь» (с. 56), - считает В. В. Вересаев, интерпретируя мысли Ф. М. Достоевского. Жизненная задача человека - «броситься навстречу мукам, целиком отдаться им, растереть душу смертными противоречиями» (с. 182).
Ключевые понятия в осмыслении В. В. Вересаевым «философии жизни» Ф. М. Достоевского: «несчастье», «боль», «страх», «муки», «слезы», «страдание». Они имеют отрицательную семантику и встраиваются в ту систему апофатики, которую развивает В. В. Вересаев.
Главное положение, которым, по мнению В. В. Вересаева, может охарактеризовать творчество Л. Н. Толстого, - «жизнь есть Бог» (с. 277).
«наслаждение самосознания Божества» (с. 164). В душе человека не живет дьявол, потому что жизнь и Бог - «это одно и то же» (с. 169), любовь к Богу - то же, что и любовь к жизни: «Любить жизнь - любить Бога» (с. 164). Суть жизни - не «муки» и «страх», а «светлая тайна, которую человек радостно и восторженно старается разгадать» (с. 169).
Поиски единения с Богом должны заключаться не в «страдании», а в том, чтобы найти возможность, следуя разуму и инстинкту, жить «живой жизнью», не препятствовать проявлению бессознательной «жизненной силы»: «Толстой говорит: найди жизнь и сам собой придет Бог», «безбожие - от отсутствия жизни» (с. 169), потому что «жизнь есть огромный священный храм» (с. 183).
Человек не должен искусственно, с помощью разума, заставлять себя приближаться к познанию Бога, нужно просто полюбить жизнь: «Важно ли понятие «бог», когда в насущном, живом и беспрерывном единении душа молитвенно сливается с целым вселенной?» (с. 183).
Жизненная задача человека, считает В. В. Вересаев, интерпретируя Л. Н. Толстого, - «быть самим собою, отыскать в глубине своей самого себя. <...> Из живой же жизни - именно потому, что она - живая жизнь, - само собою родится благо, сама собою встает цель» (с. 147).
Ключевые понятия «философии жизни» Л. Н. Толстого, по В. В. Вересаеву: «жизнь есть Бог», «светлая тайна», «радость», «слияние с целым вселенной».
«. художественная литература является кладезем самобытной русской философии. В прозаических сочинениях Жуковского и Гоголя, в творениях Тютчева, Фета, Льва Толстого, Достоевского, Максима Горького часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубежденный и сведущий судья назовет эти решения не просто «литературными» или «художественными», но философскими и гениальными» (5, с. 71).
B. В. Вересаев, соотнося «философию жизни» Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, не дает окончательного ответа, кто прав, кто виноват. Анти- номично заостряя точки зрения, он видит в них основу для приближения к истине: «Если в понимании человека прав Толстой, то дело, действительно, просто: нужно только вызвать на свет ту силу жизни, которая бесчисленными ключами бьет в недрах человечества. Но если прав Достоевский, - а самый факт существования его показывает, что, по крайней мере, до известной степени прав он, - то дело очень и очень не просто. В мертвых и бесплодных недрах человечества только чуть сочатся вялые струйки жизни, ничего из этих недр не вызовешь. Силу жизни человечеству предстоит еще добывать. А это - задача огромная и безмерно трудная» (2, с. 189). В. В. Вересаев подчеркивает, что он находится только в начале пути как интерпретатор проблем «живой жизни» в творчестве писателей.
В. В. Вересаев в начале XX века исследует становление отечественной «философии жизни» в творчестве двух крупнейших художников слова второй половины XIX века. Критерий «отношение к жизни», положенный В. В. Вересаевым в основу изучения идей Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, особенно значим для нас. Работа «Живая жизнь», написанная в 19101914 годах, обладает большим эвристическим потенциалом, предваряет такие исследования, как «Здоровое общество» (1970), «Анатомия человеческой деструктивности» (1973) Э. Фромма. Понятие «жизненной силы», которое использует В. В. Вересаев, коррелирует с понятиями «энтелехии», «творческого порыва», «эквифиналитета» виталистических биологических и философских концепций. Понятно, что гениальные художники Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой каждый своим путем идут к постижению «живой жизни» и форм ее существования. В. В. Вересаев показал, как формируется в произведениях философский слой текста, посвященный одной из наиболее значимых в современном научном знании проблем - проблеме жизни и форм ее существования.
Библиографический список
1. Бергсон А. Творческая эволюция. - М.: Канон-Пресс, 1998.
3. Дриш Г. Витализм. Его история и система. - М.: Издательство ЛКИ, 2007.
4. Кроль Дж. Философская основа эволюции. - М.: Издательство ЛКИ, 2007.
6. Мандельштам О. Э. О природе слова // Три века русской метапоэтики: Легитимация дискурса. Антология: В 4 т. - Ставрополь: СГУ, 2005. - Т. 2. - С. 580-585.