Вересаев Викентий: Борисоглебский М. В. - Вересаеву В. В., 22 июня 1927 г.

Пишу Вам по следующему поводу. Как Вам, наверное, известно, Федор Кузьмич приблизительно с декабря серьезно болен. В последние недели в положении его наступило значительное ухудшение. Вчера мы созвали консилиум, и мнение приглашенных профессоров, правда, еще неокончательное, оказалось очень безотрадным. Окончательное заключение — относительно рака легких и почек — можно будет сделать только после исследования жидкости, которая будет извлечена сегодня и подвергнута исследованию. На все эти дела необходимы, конечно, деньги, а наша касса в самом плачевном состоянии. Москва ассигновала нам 100 рублей в месяц на оплату помещения и прочие расходы, необходимые для того, чтобы мы могли вести самостоятельное существование. Но за истекшие полгода мы не имели от Вас никаких получек, А. М. Эфрос, во время пребывания своего здесь, кажется, в апреле, обещал нам сделать распоряжение о высылке денег, и действительно, в полученных нами протоколах имеется постановление Правления о том, чтобы Хозкомиссия в срочном порядке выплатила нам причитающиеся суммы. Но до сих пор мы еще ничего не получили. Мы писали лично т. Новокшеину, и А. Н. Тихонову, и А. М. Эфросу,¹ бы обратиться за помощью, в случае рокового исхода болезни Федора Кузьмича, — сейчас отсутствует. Кроме того, вчера вечером получилось сообщение, что произошло несчастье с Марией Валентиновной Ватсон² — она обварилась кипятком и очень сильно — в ее возрасте это тоже грозит тяжелыми последствиями. Словом, со всех сторон разные беды и на все нужны деньги, а у нас их нет. Убедительно прошу Вас, помогите нам, пусть нам хоть ответят, есть ли возможность получить что-нибудь. Из-за летнего сезона нельзя устроить никакого вечера и вообще предпринять что-либо, кроме как сбора пожертвований, но это такой способ, к которому прибегать можно только уж в самом крайнем случае — к делу помощи таким почтенным и заслуженным нашим товарищам, как Федор Кузьмич, нам не хотелось бы привлекать общественную благотворительность. Мы и считали, что тех денег, которые ассигнованы нам по смете Москвой, нам хватит на его лечение, и постарались средства, необходимые на текущие расходы, покрыть из других источников. Мы должны, кажется, за два месяца за квартиру, но с этим мы как-нибудь справимся. Главное же — опасение, что с минуты на минуту нам могут понадобиться деньги на указанные выше печальные надобности. Так что, пожалуйста, дорогой Викентий Викентьевич, сделайте все, что возможно, с Вашей стороны, чтобы выручить нас. Если бы не крайность и если бы мы имели хоть какой-нибудь ответ, я не стал бы тревожить Вас.

Примите уверения в моем глубоком уважении и искренней преданности.³

¹ — в 1926 г. ответственный секретарь московского Месткома писателей, в 1927 г. избирался в правление МО ВСП; в 1927-1928 гг. — член Хоз. комиссии при правлении (сообщено Т. А. Кукушкиной). (1888-1954) — искусствовед, литературный критик, театровед, поэт, переводчик; в 1918-1927 гг. — один из ведущих сотрудников Коллегии по охране памятников искусства и старины Наркомпроса; в 1920-е гг. — член правления Союза писателей (Моск. отд-ние).

² Ватсон Мария Валентиновна (1848-1932) — переводчица, поэтесса, историк литературы.

«Глубокоуважаемый и дорогой Викентий Викентьевич, я очень виноват перед Вами, что до сих пор не написал Вам. Отчасти это объясняется тем, что все поджидал, не пришлете ли Вы мне хоть маленькую записочку относительно того, что делать с присланными Вами 100 рублями. Прождав, вероятно, с неделю, я передал их Федору Кузьмичу от Вашего имени, предполагая, что Вы прислали их именно на эту цель в ответ на мое слезное письмо, посланное Вам в Москву, когда Московский Отдел не посылал нам ни денег, ни ответа на наши многочисленные обращения. Отдав деньги Федору Кузьмичу, я сразу успокоился и в суматохе с разными делами, и своими, и Союзными, позабыл написать Вам. Простите меня великодушно за эту безобразную оплошность и не сердитесь. Сам не понимаю, как это случилось. Сегодня вдруг меня осенило, что я поступил так невежливо, и вот спешу исправить свою вину. Причем не уверенный в том, находитесь ли Вы еще в Коктебеле, пишу Вам одновременно и туда и в Москву. Федор Кузьмич вообще очень плох, но в последние недели две ему немного лучше. Мы созывали консилиум из четырех врачей, который и определил его безнадежное его состояние. Потом приглашали еще отдельно проф. Аринкина, очень хорошего диагноста и терапевта. Аринкин и назначил Ф. К. режим и лечение, значительно облегчившие его страдания. Но надежды на полное его выздоровление нет, и мы все очень этим огорчены. Лично я за эти три года очень привязался к Федору Кузьмичу, и мысль о том, что дни его сочтены, глубоко меня угнетает. Так хотелось бы хоть чем-нибудь облегчить его положение. Не откажите написать мне, правильно ли я распорядился присланными Вами деньгами. Сообщаю, что от Московского Отдела мы тоже получили почти всю причитавшуюся нам задолженность и временно можем более или менее существовать. Примите уверения в моем совершенном уважении и преданности М. Борисоглебский» (РНБ, ф. 92, № 176, л. 7-7 об.).