ФЕЛЬДШЕР КИЧУНОВ
(Пунктирный портрет)
Звали его Иван Михайлович. Фельдшер приемного покоя больницы, где я тогда работал ординатором. Редкие усы и бородка, держится солидно, с большим достоинством. Вид глубокомысленный, на жизнь и людей смотрит свысока, с затаенною в глазах сожалеющею усмешкою, Истина жизни вся целиком, до последней буквочки, находится у него в жилетном кармане.
На дежурстве вечером, когда поток привозимых больных почти иссякает и гулко звучат в пустых коридорах шаги проходящей сиделки, иногда засидишься в приемном покое и беседуешь с Иваном Михайловичем.
- Как, Иван Михайлович, дела?
- Какие ж у меня дела! В гости я не хожу, картами и водочкой не занимаюсь, за девочками не бегаю... В церковь сходить, свечечку поставить в гривенник, просвирку подать - вот и все мои дела. Дома Библию почитаю. Дела у меня обыкновенные. Вчера Библию купил себе новую. Хорошая книга, давно к ней приглядывался. Книга фундаментальная, пятнадцать фунтов весом! Приятно иметь такую книгу. Переплет красивый,-- не барский, этого нельзя сказать,-- скромный, смирный, но обращает на себя строгое внимание. Книга, можно сказать, вполне официальная.
- Вы всегда, Иван Михайлович, были такой благочестивый ?
- Нет-с, не всегда. Раньше я был не такой. Раньше я все романы читал. Ну и, конечно, от этого у меня развивались ненависть, разврат, любовь к мышлению и тому подобные пошлые наклонности. Раз, однако, задумался я о своей жизни. Ехал я тогда по Волге на пароходе, под Самарой дело было. Пароход "Святослав" общества "Самолет". Ем виноград. Виноград там дешевый, три копейки фунт, так что я мякоть высасываю, а кожицу и косточки, значит, выплевываю. Солнце садилось, испытал этакое приятное состояние души. Вот и задумался я о своей жизни. Что, думаю, такое? Человек я не завалящий, имею кой-какой умишко, кой-какие познания. Как же так? Нет, думаю, жизнь жить - не в бабки играть, пустяки надо оставить, о боге вспомнить, о собственной душе. Тут вот я и стал на стезю добродетели.
В газетах описали нашу больницу. Отзыв был очень хороший. Кичунов возмущен.
- Голодные псы! Буквой питаются!
- За что вы их ругаете? Ведь они же нас хвалят.
- Когда дурак хвалит, так это обиднее, чем когда умный ругает...
"благ"! Ну, это мне въелось в плоть и кровь, все равно как хронический ревматизм. Скучно. Знай свое болтают всё: "Благ, благ!" Господь благ только к своим! Вовсе он не весь мир пришел спасти. В Евангелии от Иоанна, глава семнадцатая, он прямо говорит: "Отче, я о них молю,-- не о всем мире молю,-- но о тех, которых ты дал мне". А когда язычница к нему пришла, он сказал: "Нельзя отнимать у детей и бросать псам". Значит, неверующие для него псы. И правильно,-- так и должно быть. Евангелие нужно понимать без изменения одной черты, одной йоты. Что я вам говорю, это - простой логический взгляд... "Благ",-- скажите пожалуйста! Бог должен быть строг! жесток! Христос ясно сказал: "Я пришел принести на землю не мир, но меч!" На соборах это место разбирали: говорят, что тут нужно понимать меч духовный. Х-хе! Разбирали! Шишки еловой не разобрали! Ну, скажите пожалуйста, как меч может быть духовным? Холодное-то оружие!.. Христос понимал, что без меча с нашим братом дела никакого не сделаешь. И так мы его не боимся, а если бы он был благ, мы бы совсем избаловались. Мы его даже не боимся, как черт боится. Тот знает, что ему пощады нет, а мы все надеемся на "искупление", на отпущение грехов. Помер человек, ему поп перед смертью грехи отпустил,-- он этаким козырем на тот свет идет, ждет, что ему Христос скажет: "Пожалуйте, милостивый государь, вот сюда, в рай!" А как полетит там кувырком к черту на рога, тогда узнает! Хе-хе-хе!
Привезли в больницу мужчину с крупозным воспалением легких. Лицо синюшное, пульс плох. Приняли. Привезшая его жена сказала Кичунову:
Кичунов грозно нахмурил брови:
- Как же это его без сознания причащать? Священник не станет.
- Пожалуйста, уж будьте добры! Нельзя ли?
- Гм! Пятнадцать лет не говел,-- христиане называются! А смертный час пришел,-- спохватились!.. Этого нельзя устроить! - отрезал он.
Больной возвратным тифом, ночлежник, с опухшим лицом. Оборванный, дрожит. Лет семнадцати. Кичунов его записывает в книгу, кричит:
- Мещанин? Крестьянин?
- Я - незаконнорожденный.
- Та-ак! - иронически процедил Кичунов. - Вот этак гуляет девица,-- боа у нее, турнюр, а детей в ночлежные кидает; такие кавалеры и выходят!.. В Петербурге родился?
- Ну конечно! Самый для таких дел подходящий город... Ступай.
- Незаконнорожденные, они не имеют прав ни на земле, ни на небе! Ну, как же незаконнорожденный может войти в царствие небесное, скажите пожалуйста! У бога прелюбодеяния нету. Во "Второзаконии", глава двадцать третья, ясно сказано: "Сын блудницы не может войти в общество господне, и десятое поколение его не может войти в общество господне". Для таких людей... Я бы не стал и жить на их месте... Вы себе как представляете антихриста? С рогами, с когтями? Он уже народился.
- Где же он?
- Он есть рождено в прелюбодеянии. Он родится от девы, как и Христос, Только прелюбодейно, как незаконнорожденный. Христос ведь не был незаконнорожденным, заметьте себе!.. Каждый незаконнорожденный есть предшественник антихриста. Апостол Иаков в Послании, глава первая, говорит: "Похоть, зачавши, рождает грех". Пройдитесь по Невскому, посмотрите на фотографии балерин: стоит девка, груди распустила, ногу подняла. Мальчишка украдет у отца целковый и побежит,-- знаете куда? Вот-от что похоть значит!
- Я бы, будь моя власть,-- я бы женщинам запретил выходить на улицу.
- Почему?
- Как почему? Вид неприличный!
- Ну, а как же! (Очерчивает на себе руками выпуклости груди, бедер.) Что вы, господа! Ведь по улицам дети ходят! Конечно, привыкнуть ко всему можно, а только... Неудобно, знаете, неудобно!
Я хохотал.
- Как вы скажете, предки наши глупее нас были? Я полагаю, что они умнее были не только меня, но даже - извините за дерзкое выражение - умнее были, чем вы. А они женщин запирали - в терем! Почему? Возьму хоть себя. Человек я пожилой, солидный, занимаюсь богомыслием. А встретишь на улице этакую бабеночку полногрудую - и ввергаешься в соблазн. Ничего не поделаешь: человек бо есмь! Ессе homo!.. {Это человек!.. .}
Позвали меня к больной. Вхожу в приемную врача. Кичунов стоит, осматривает больную. Это совершенно не его дело. Его дело - в соседней комнате, когда больного примут, записать в книгу и составить на него скорбный лист. Стоит Кичунов, а перед ним, рядом со старухой матерью,-- изумительно красивая девушка лет пятнадцати, голая по пояс. И Кичунов глубокомысленно тыкает ее указательным пальцем в груди. Увидел меня, сконфузился.
- Вот, Викентий Викентьевич... Какая сыпь странная!..
Я заинтересовался.
Я мельком взглянул на сыпь и холодно ответил:
- А я смотрю: что это, странная какая сыпь? Не признал сразу, что скарлатинозная...