V. К ДЕМЕТРЕ.
Пышноволосую петь начинаю Деметру-богиню
С дочерью тонколодыжной,
Аидоней,
Не было матери с ней, златосерпой Деметры, в то время.
В сонме подруг полногрудых,
Дева играла на мягком лугу и цветы собирала,
Ирисы, розы срывая, фиалки, шафран, гиацинты,
Также нарциссы, — цветок, из себя порожденный Землею,
По наущению Зевса, царю Полидекту
Чтоб цветколицую деву прельстить — цветок благовонный,
Ярко блистающий, диво на вид для богов и для смертных.
Сотня цветочных головок от корня его поднималась,
Благоуханью его и вверху все широкое небо,
Вся и земля улыбалась, и горько-соленое море.
И уж сорвать собиралась, как вдруг раскололась широко
Почва Нисийской равнины, и прянул на конях бессмертных
Гостеприимец-владыка, сын Кроноса многоименный.
Деву насильно схватив, он ее в золотой колеснице
Быстро помчал. Завопила пронзительным голосом дева,
Милого клича отца, высочайшего Зевса-Кронида.
Но не услышал призыва ее ни один из бессмертных.
Слышала только из темной пещеры Персеева дочерь,
Нежная духом Геката,
Слышал и Гелиос-царь, Гиперионов сын лучезарный,
Как призывала богиня Кронида-отца. Но далеко
В многомолитвенном храме отец пребывал в это время,
От земнородных людей принимая прекрасные жертвы.
Деву же, против желанья ее, наущением Зевса,
Прочь от земли на бессмертных конях увлекал ее дядя,
Гостеприимец-властитель, сын Кроноса многоименный.
Все же, покамест земля и богатое звездами небо,
И многорыбное, сильно текущее море, и солнце
— надежды она не теряла
Добрую матерь увидеть и племя богов вековечных:
В горькой печали надежда ей все еще тешила душу…
**************
Ахнули тяжко от вопля бессмертного темные бездны
Моря и горные главы. И вопль этот мать услыхала.
Горе безмерное остро пронзило смущенное сердце.
Разодрала на бессмертных она волосах покрывало,
Сбросила с плеч сине-черный свой плащ и на поиски девы
Быстро вперед устремилась по суше и влажному морю,
Как легкокрылая птица. Но правды поведать никто ей
Не захотел ни из вечных богов, ни из смертнорожденных,
И ни одна к ней из птиц не явилась с правдивою вестью.
Девять скиталася дней непрерывно Део
С факелом в каждой руке, обходя всю широкую землю,
И не вкусила ни разу амвросии с нектаром сладким,
Кожи нетленной своей не омыла ни разу водою.
Но лишь десятая в небе забрезжила светлая Эос,
Встретилась скорбной богине Геката, державшая светоч,
«Пышнодарящая, добропогодная матерь Деметра!
Кто из небесных богов или смертных людей дерзновенно
Персефонею похитил и милый твой дух опечалил?
Голос ее я слыхала, однако не видела глазом,
Кто — похититель ее. По совести все говорю я!»
**************
Так говорила Геката. И ей не ответила речью
Реи прекрасноволосая дочь, но вперед устремилась
С факелом в каждой руке, в сопутствии девы Гекаты.
К Гелию обе пришли, пред конями его они стали,
И взговорила к богов и людей соглядатаю
«Гелиос! Сжалься над видом моим, если словом иль делом
Я хоть когда-нибудь сердце и душу тебе утешала.
Дева, дитя мое, отпрыск желанный, прекрасная видом,
Слышала я сквозь пустынный эфир ее громкие вопли,
Словно бы как от насилья, однако не видела глазом.
Ты из священного смотришь эфира своими лучами,
Все озираешь ты сверху — широкую землю и море.
Кто из бессмертных богов иль, быть может, из смертнорожденных,
Быстро схватив ее, силой похитил от матери тайно».
Так говорила. В ответ же ей сын Гиперионов
«Реи прекрасноволосая дочь, о царица Деметра!
Все я поведаю. Чту я тебя глубоко и о деве
Тонколодыжной печалюсь совместно с тобой. Не иной кто
В том из бессмертных виновник, как Зевс, облаков собиратель.
Брату Аиду назвать твою дочерь цветущей супругой
Зевс разрешил, и ее он, вопящую громко, схвативши,
В сумрак туманный под землю увлек на конях быстроногих.
Но прекрати, о богиня, великий свой плач. Понапрасну
Гневом безмерным себя не терзай. Недостойным ужели
Зятем себе почитаешь властителя Аидонея,
Единокровного брата родного? Притом же и чести
Он удостоен немалой, как натрое братья делились.
С теми живет он, над кем ему властвовать жребий достался».
Так отвечав, на коней закричал он. И быстрые кони,
Как легкокрылые птицы, помчали вперед колесницу.
Гневом исполнилось сердце на тучегонителя Зевса.
Сонма богов избегая, Олимп населяющих светлый,
Долго она по людским городам и полям плодоносным
Всюду блуждала, свой вид изменив. И никто благодатной
Ни из мужей не узнал, ни из жен, подпоясанных низко,
Прежде чем в дом не пришла она храброго духом Келея
(Был в это время царем благовонного он Элевсина).
Сердцем печалуясь милым, богиня близ самой дороги
У Парфенейского села колодца, где граждане воду
Черпают, — села в тени под оливковым деревом, образ
Древней старухи приняв, для которой давно уже чужды
Венколюбивой дары Афродиты и деторожденье.
Няни такие бывают у царских детей или также
Ключницы, в гулко звучащих домах занятые хозяйством.
Дочери там элевсинца Келея ее увидали.
Шли за водою они легкочерпною, чтобы сосуды
Медные ею наполнив, в родительский дом воротиться.
Четверо, словно богини, цветущие девичьим цветом,
Каллидика, Демо миловидная, и Клейсидика,
И не узнали: увидеть богов нелегко человеку.
Остановились вблизи и крылатое молвили слово:
«Кто ты из древнерожденных людей и откуда, старушка?
Что ты сидишь здесь одна, вдалеке от жилищ, и не входишь
В город? Немало там женщин нашла б ты в тенистых чертогах
В возрасте том же, в каком и сама ты, равно и моложе.
Все бы любовь проявили к тебе на словах и на деле».
Так говорили. Ответила им пречестная богиня: «Милые детки!
Кто б ни были вы между жен малосильных,
Здравствуйте! Все расскажу я. Ведь было бы мне непристойно
Гнусной неправдою вам на вопросы на ваши ответить.
Доя мне имя: такое дала мне почтенная матерь.
Ныне из Крита сюда по хребту широчайшему моря
Я прибыла не по воле своей. Но, помимо желанья,
Силой меня захватили разбойники. Вскоре пристали
На быстроходном они корабле к Форикосу,
Женщины, на берег вышли, равно и разбойники сами.
Близ корабельных причалов они там устроили ужин.
Тайно от всех я пустилась бежать через черную сушу
И от хозяев надменных ушла, чтобы, в рабство продавши
Взятую даром меня, барышей бы на мне не нажили;
Так вот, блуждая, сюда наконец я пришла и не знаю,
Что это здесь за земля, что за люди ее населяют.
Дай вам великие боги Олимпа законных супругов,
Дай вам и деток они, по желанью родителей ваших,
Вы же, о девы, меня пожалейте, во мне благосклонно,
Милые детки, примите участье и в дом помогите
Мужа попасть и жены, чтоб могла я для них со стараньем
Делать работу, какая найдется для женщины старой.
Я и за новорождённым ходить хорошо бы сумела,
Нянча его на руках; присмотрела б в дому за хозяйством;
Стлала б хозяевам ложа в искусно устроенных спальнях
И обучать рукодельям могла бы служительниц-женщин».
Тотчас ответила ей Каллидика, не знавшая мужа
Дева, из всех дочерей Келеевых лучшая видом:
«Бабушка! Как ни горюй человек, все же волей-неволей
Сносит он божьи дары, ибо много сильнее нас боги.
Кто здесь у нас обладает великою силой почета,
Кто выдается в народе и кто многомудрым советом
И справедливым судом охраняет у города стены.
Встретишь у нас хитроумного ты Триптолема, Диокла,
Долиха и Поликсена, и знатного родом Евмолпа,
Также отца моего, знаменитого храбростью духа.
Дома у всех их обширным хозяйством заведуют жены:
Вряд ли из них изо всех хоть одна, после первого ж взгляда,
Видом твоим пренебрегши, твое предложенье отвергнет.
Все тебя примут охотно: богине ты видом подобна.
Если желаешь, то здесь подожди нас. Домой воротившись,
Всё подпоясанной низко Метанире, матери нашей,
Мы по порядку расскажем. Быть может, к себе она примет
В дом наш тебя, и к другим обращаться тебе не придется.
Сын у нее многомилый в чертоге, устроенном прочно,
Позднорожденный растет, горячо и издавна желанный.
Если б его ты вскормила и юности мальчик достиг бы,
Право, любую из жен слабосильных, тебя увидавших,
Зависть взяла бы: такую награду бы ты получила».
Воду в блестящих сосудах назад понесли величаво.
Прибыли быстро в великий отцовский дворец и поспешно
Матери все сообщили, что видели, что услыхали.
Тотчас велела им мать поскорей за безмерную плату
К ней чужестранку призвать. Как олени иль юные телки
Прыгают по лугу в пору весеннюю, сытые кормом,
Так понеслись по дороге ущелистой девы, руками
Тщательно складки держа прелестных одежд; развевались
Волосы их над плечами, подобные цвету шафрана.
Возле дороги богиню нашли они, там же, где прежде
С нею расстались. К чертогам отца повели ее девы.
Сердцем печалуясь милым, богиня за девами следом
Шла, с головы на лицо опустив покрывало, и пеплос
Черный вокруг ее ног развевался божественно легких.
Быстро жилища достигли любимого Зевсом Келея
И через портик пошли. У столба, подпиравшего крышу
Прочным устоем, сидела почтенная мать их, царица,
Мальчика, отпрыск недавний, держа у груди. Подбежали
Дочери к ней. А богиня взошла на порог и достала
Благоговенье и бледный испуг охватили царицу.
С кресла она поднялась и его уступила богине.
Не пожелала, однако, присесть на блестящее кресло
Пышнодарящая, добропогодная матерь Деметра,
Но молчаливо стояла, прекрасные очи потупив.
Пестрый тогда ей придвинула стул многоумная Ямба,
Сверху овечьим руном серебристым покрывши сиденье.
Села богиня, держа пред лицом покрывало руками.
Долго без звука на стуле сидела, печалуясь сердцем,
И никого не старалась порадовать словом иль делом.
Но без улыбки сидела, еды и питья не касаясь,
Мучаясь тяжкой тоскою по дочери с поясом низким.
Бойким тогда балагурством и острыми шутками стала
Многоразумная Ямба богиню смешить пречестную:
Тут улыбнулась она, засмеялась и стала веселой.
Милой с тех пор навсегда ей осталась и в таинствах
Ямба.
Сладким вином. Отказалась она. Не годится, сказала,
Ячной мукой для питья замесивши и нежным полеем.
Та, приготовивши смесь, подала, как велела богиня.
Выпила чашу Део. С этих пор стал напиток обрядным.
И говорить начала ей Метанира с поясом пышным:
«Радуйся, женщина! Не от худых, а от добрых и славных
Ты происходишь, я вижу, родителей. В царских родах лишь
Благоволеньем таким и достоинством светятся взоры.
Что же до божьих даров, все мы волей-неволей их сносим,
Как ни горюем душой: под ярмом наши согнуты шеи.
Здесь же, в дому у меня, будешь так же ты жить, как сама я.
Мальчика этого мне воспитай. Ниспослали мне боги
Поздно его и нежданно, его горячо я желала.
Если б его ты вскормила и юности мальчик достиг бы,
Право, любую из жен слабосильных, тебя увидавших,
Зависть взяла бы: такую награду бы ты получила».
Тотчас прекрасновеночная ей отвечала Деметра:
«Радуйся также и ты, да пошлют тебе счастие боги!
Сына с великим стараньем вскормить я тебе обещаюсь,
Как ты велишь. Никакие, надеюсь, по глупости няньки,
Противоядье я знаю сильнее, чем всякие травы,
Знаю и против вредительских чар превосходное средство».
Молвила так и прижала младенца к груди благовонной,
Взяв на бессмертные руки; и радость объяла царицу.
Вскармливать стала богиня прекрасного Демофоонта,
Поздно рожденного на свет Метанирой с поясом пышным,
Сына Келея-владыки. И рос божеству он подобным.
Не принимал молока материнского, пищи не ел он;
Днем натирала Деметра амвросией тело младенца,
Нежно дыша на него и к бессмертной груди прижимая;
Ночью же, тайно от милых родителей, мальчика в пламя,
Словно как факел, она погружала, и было им дивно,
Так он стремительно рос, так богам становился подобен.
И неподверженным стал бы ни старости мальчик, ни смерти,
Если бы, по неразумью, Метанира с поясом пышным,
Ночи глубокой дождавшись, из спальни своей благовонной
Не подглядела. Вскричав, по обоим ударила бедрам
В страхе за милого сына, и ум у нее помутился.
Проговорила слова окрыленные в горе великом:
«Сын Демофонт! Чужестранка в великом огне тебя держит,
Мне же безмерные слезы и горькую скорбь доставляет!»
Так говорила, печалясь. Услышала это богиня.
Гневом наполнилось сердце Деметры прекрасновенчанной.
Милого сына, царицей нежданно рожденного на свет
В прочных чертогах, из рук уронила бессмертных на землю,
Вырвав его из огня, возмущенная духом безмерно.
И взговорила при этом к Метанире с поясом пышным:
«Жалкие, глупые люди! Ни счастья, идущего в руки,
Вы не способны предвидеть, ни горя, которое ждет вас!
Непоправимое ты неразумьем своим совершила.
Клятвой богов я клянуся, водой беспощадною Стикса,
Сделать могла бы навек нестареющим я и бессмертным
Милого сына тебе и почет ему вечный доставить.
Ныне же смерти и Кер
В непреходящем, однако, почете пребудет навеки:
К нам он всходил на колени, и в наших объятиях спал он.
Многие годы пройдут, и всегда в эту самую пору
Будут сыны элевсинцев войну и жестокую свалку
…
**************
Чтимая всеми Деметра пред вами. Бессмертным и смертным
Я величайшую радость несу и всегдашнюю помощь.
Пусть же великий воздвигнут мне храм и жертвенник в храме
Целым народом под городом здесь, под высокой стеною,
Чтобы стоял на холме, выдающемся над Каллихором.
Таинства ж в нем я сама учрежу, чтобы впредь, по обряду
Чин совершая священный, на милость вы дух мой склоняли».
Так сказала богиня, и рост свой и вид изменила,
Сбросила старость и вся красотою обвеялась вечной.
Запах чудесный вокруг разлился от одежд благовонных,
Ярким сиянием кожа бессмертная вдруг засветилась,
И по плечам золотые рассыпались волосы. Словно
Светом от молнии прочно устроенный дом осветился.
Вон из чертога пошла. А у той ослабели колени.
Долго немой оставалась царица и даже забыла
Многолюбимого сына поднять, уроненного наземь.
Жалобный голос младенца услышали издали сестры,
С мягких постелей вскочили и быстро на крик прибежали.
Свет засветила другая; на нежных ногах устремилась
К матери третья — из спальни ее увести благовонной.
Бился младенец, купали его огорченные сестры,
Нежно лаская. Однако не мог успокоиться мальчик:
Было кормилицам этим и няням далеко до прежней!
Целую ночь напролет, трепеща от испуга, молились
Славной богине они. А когда засветилося утро,
Все рассказали Келею широкодержавному точно,
Что приказала Деметра прекрасновеночная сделать.
Он же, созвавши немедля на площадь народ отовсюду,
Отдал приказ на холме выдающемся храм богатейший
Пышноволосой воздвигнуть Деметре и жертвенник в храме.
Тотчас послушались все, и словам его вняли, и строить
Начали, как приказал. И с божественной помощью рос он.
После того как исполнили все и труды прекратили,
Каждый домой воротился. Тогда золотая Деметра
Села во храме одна, вдалеке от блаженных бессмертных,
Мучаясь тяжкой тоскою по дочери с поясом низким.
Грозный, ужаснейший год низошел на кормилицу-землю
Семя сокрыла Деметра прекрасновеночная в почве.
Тщетно по пашням быки волокли искривленные плуги,
Падали в борозды тщетно ячменные белые зерна.
С голоду племя погибло б людей, говорящих раздельно,
Все без остатка, навек прекратились бы славные жертвы
И приношенья богам, в олимпийских чертогах живущим,
Если бы Зевс не размыслил и в сердце решенья не принял.
Прежде всего златокрылой Ириде призвать повелел он
Пышнокудрявую, милую видом Деметру-богиню.
Так он сказал. И, словам чернотучего Зевса-Кронида
Внявши, помчалась Ирида на быстрых ногах сквозь пространство.
В город сошла Элевсин, благовонным куреньем богатый,
В храме сидящей нашла в одеянии черном Деметру
И окрыленное слово, окликнув богиню, сказала:
«Вечное знающий Зевс-промыслитель тебя, о Деметра,
К племени вечноживущих богов призывает вернуться.
Ты же иди, — да не будет напрасным Кронидово слово!»
Так говорила, прося. Но душой не склонилась богиня.
Тотчас отец и других к ней отправил богов всеблаженных,
Звали богиню и много дарили даров превосходных,
Почестей много сулили, ее меж бессмертными ждущих.
Но не сумел ни один убедить ни рассудка, ни сердца
Гневной Деметры. Сурово все речи отвергла богиня.
На благовонный Олимп и ногою, сказала, не ступит,
Черной земле не позволит плода ни единого выслать,
Прежде чем дочери милой своей не увидит глазами.
Это услышавши, Зевс, тяжело и пространно гремящий,
Тотчас отправил в Эреб златожезлого Аргоубийцу,
Чтобы, приятною речью хитро обольстивши Аида,
Чистую Персефонею из темного мрака он вывел
На свет, в собранье богов, чтоб, ее увидавши глазами,
Мать оскорбленная гнев свой великий в душе прекратила.
И не ослушался Зевса Гермес, но в глубины земные
Тотчас поспешно спустился, покинув жилище Олимпа.
Аидонея-владыку нашел он в подземных чертогах;
С ним, против воли своей, восседала на ложе супруга,
Черной терзаясь тоскою по матери. Гневом безмерным
Все еще дух волновался ее на решенье бессмертных.
«Чернокудрявый Аид, повелитель ушедших от жизни!
Зевс мне, родитель, велел достославную Персефонею
Вывести вон из Эреба к своим, чтоб, ее увидавши,
Гнев на бессмертных и злобу ужасную мать прекратила.
Ибо великое дело душою она замышляет,
Слабое племя людей земнородных вконец уничтожить,
Скрывши в земле семена, и лишить олимпийцев бессмертных
Почестей. Гневом ужасным богиня полна. Не желает
Знаться с богами. Сидит вдалеке средь душистого храма,
Город скалистый избрав Элевсин для себя пребываньем».
Так он сказал. Улыбнулся бровями владыка умерших,
Аидоней, и, послушный веленьям властителя Зевса,
Персефонее разумной тотчас же отдал приказанье:
«К матери черноодежной немедля иди, Персефона.
Кроткую силу и благостный дух во груди сохраняя.
И не печалься чрезмерно: не хуже других твоя доля.
Право, не буду тебе я в богах недостойным супругом,
Брат родителя Зевса родной. У меня пребывая,
Будешь владычицей ты надо всем, что живет и что ходит,
Вечная кара постигнет того из людей нечестивых,
Кто с подобающим даром к тебе не придет и не будет
Радовать силы твоей, принося, как положено, жертвы».
Так он промолвил. Вскочила, объятая радостью, с ложа
Мудрая Персефонея. Тогда повелитель умерших
Зернышко дал проглотить ей граната, сладчайшее меда,
С замыслом тайным, чтоб навек супруга его не осталась
Там наверху с достославной Деметрою черноодежной.
Раньше того уж бессмертных своих лошадей быстроногих
Многодержавный Аид в колесницу запряг золотую.
На колесницу богиня вступила. И, в милые руки
Вожжи и бич захвативши, коней устремил из чертогов
Аргоубийца могучий; охотно они полетели.
Быстро великий проделали путь; ни широкое море
Бега бессмертных коней задержать не могло, ни речные
Воды, ни гор высота, ни зеленых долин углубленья.
Поверху резали воздух они высоко над землею.
Там, где сидела Деметра в прекрасном венке, колесницу
Остановил он, — пред храмом душистым. Она же, увидев,
А Персефона........................
Матери милой своей...............
Бросилась...........................
Ей же...........................
«Дочь моя...........................
Пищи. Скажи откровенно.........
Ибо тогда, возвратившись,…
Подле меня и отца твоего чернотучего Зевса...............
Будешь ты жить на Олимпе, бессмертными чтимая всеми.
Если ж вкусила, обратно пойдешь и в течение года
Третью будешь ты часть проводить в глубине преисподней.
Две остальные — со мною, а также с другими богами.
Чуть же наступит весна и цветы благовонные густо
Черную землю покроют, — тогда из туманного мрака
Снова ты явишься на свет, на диво бессмертным и смертным.
**************
Также о том, как тебя обманул Полидегмон могучий».
Тотчас в ответ ей сказала прекрасная Персефонея:
«Все, как случилось, тебе откровенно, о мать, расскажу я.
Мне приказанье принес от Кронида и прочих бессмертных
К ним из Эреба прийти, чтоб, меня увидавши глазами,
Гнев на бессмертных и злобу ужасную ты прекратила,
Радостно тотчас вскочила я с ложа. Тогда потихоньку
Сунул зерно мне граната он в руку, — сладчайшее вкусом,
И, против воли моей, проглотить его силой заставил.
Что ж до того, как похитил меня он по мысли коварной
Зевса, отца моего, как увлек в преисподнее царство,
Я расскажу, без ответа вопросов твоих не оставив.
Все мы, собравшись на мягком лугу, беззаботно играли.
Было нас много: Левкиппа, Ианфа, Файно и Электра,
Также Мелита и Яхе, Родеия и Каллироя,
Тиха, Мелобосис и цветколикая с ней Окироя.
И Хризеида с Акастой, Адмета с Янирою вместе,
Также Родопа, Плуто, и прелестная видом Калипсо,
С ними Урания, Стикс и приятная всем Галаксавра,
Дева-Паллада, к сраженьям зовущая, и Артемида
Стрелолюбивая — все мы играли, цветы собирали,
Ирисы рвали с шафраном приветливым и гиацинты,
Также нарциссы, коварно землею рожденные черной.
Радуясь сердцем, цветок сорвала я. Земля из-под низу
Вдруг раздалася. Взвился из нее Полидегмон могучий.
Быстро под землю меня он умчал в золотой колеснице,
Как ни противилась я. Закричала я голосом громким.
Хотя и с печалью, но все я по правде тебе сообщаю».
Так целый день непрерывно, душе отзываясь душою,
Крепко обнявшись, сидели они и душой веселились,
Глядя одна на другую. Забыло все горести сердце.
Радость взаимно они получали и радость давали.
Дева-Геката приблизилась к ним в покрывале блестящем;
Чистую дочерь Деметры в объятья она заключила.
С этой поры ей служанкой и спутницей стала царица.
С вестью отправил к ним Зевс, тяжело и пространно гремящий,
Пышноволосую Рею, чтоб в пеплосе черном Деметру
В сонм олимпийцев обратно она привела, обещаясь
Почести ей даровать величайшие между бессмертных.
Постановил он, чтоб дочерь ее в продолжение года
Треть проводила одну в многосумрачном царстве подземном,
— с Деметрой, а также с другими богами.
Так он сказал, и приказа его не ослушалась Рея.
Быстро покинув вершины Олимпа, она ниспустилась
В Рарион.
Но живоносным теперь уже не был. Без зелени, дикий,
Он простирался, в себе сохранивши ячменные зерна,
Как порешила Деметра прекраснолодыжная. Вскоре,
С новой весной, предстояло, однако, опять ему пышно
Заколоситься, густые колосья с зерном полновесным
К самой земле преклонить и снопами обильно покрыться.
Там-то впервые сошла из эфира пространного Рея.
Радуясь духом, с любовью они друг на друга взглянули.
И взговорила к ней вот как блестящеодежная Рея:
«Встань, о дитя мое! Зевс, тяжело и пространно гремящий,
Почестей хочет тебе даровать средь блаженных бессмертных.
Постановил он, чтоб дочерь твоя в продолжение года
Треть проводила одну в многосумрачном царстве подземном,
Две остальные — с тобою, а также с другими богами.
Встань же, дитя мое, волю исполни его и чрезмерно
В гневе своем не упорствуй на тучегонителя Зевса.
Произрасти для людей живоносные зерна немедля!»
Так говорила. И ей не была непослушна Деметра.
Зеленью буйной, цветами широкую землю одела
Щедро. Сама же, поднявшись, пошла и владыкам державным,
С хитрым умом Триптолему, смирителю коней Диоклу,
Силе Евмолпа, а также владыке народов Келею,
В таинства. Святы они и велики. Об них ни расспросов
Делать не должен никто, ни ответа давать на расспросы:
В благоговенье великом к бессмертным уста замолкают.
Счастливы те из людей земнородных, кто таинство видел.
Доли подобной иметь в многосумрачном царстве подземном.
Все учредив и устроив, богиня богинь воротилась
С матерью вместе на светлый Олимп, в собранье бессмертных.
Там обитают они подле Зевса, метателя молний,
Кто благосклонной любви от богинь удостоится славных:
Тотчас нисходит в жилище его очага покровитель
Плутос,
Парос, водой отовсюду омытый, и Антрон скалистый,
Ты, о царица Део, пышнодарная, чтимая всеми,
С дочерью славной своею, прекрасною Персефонеей,
Нам благосклонно счастливую жизнь ниспошлите за песню!
Примечания
88. Найден в 1780 г., в Москве. Археологические раскопки показали, что гимн отразил положение, в котором святилище находилось в VIII-VII вв. до н. э., до того как афиняне взяли мистерии под свой контроль. Некоторые места этого гимна вошли впоследствии в найденный на папирусе орфический гимн.
89. С дочерью тонколодыжной… — то есть с Персефоной.
Аидоней (Аид) — бог подземного царства.
91. В сонме подруг полногрудых… — Подруги Персефоны — Океаниды, дочери Океана и Тефии.
Полидект — по-гречески «принимающий многих» — одно из прозвищ Аида. Греки боялись называть по имени владыку подземного царства и пользовались различными эвфемизмами — Полидект, Полидегмон, «Гостеприимен». Отсюда прозвище Аида «многоименный» (см. ниже ст. 18).
93. — дочь титана Персея, а не героя Персея, убившего Медузу.
94. Део — прозвище Деметры.
95. Но лишь десятая в небе забрезжила светлая Эос — то есть утром на десятый день.
96. …богов и людей соглядатаю… — Имеется в виду Гелиос, бог солнца, объезжавший небосвод на колеснице, в которую были впряжены чудесные кони.
97. Гиперион — титан, отец Гелиоса.
98. …как натрое братья делились… — После низвержения Крона его сыновья разделили мир: Зевсу достались земля и небо, Посейдону — море, Аиду — подземное царство.
99. Элевсин — одно из древнейших поселений в Аттике. Расположен в плодородной долине к северо-западу от Афин. В Элевсине совершались знаменитые по всей Греции мистерии в честь земледельческих богинь — Деметры и Персефоны. Гимн объясняет происхождение храма Деметры в Элевсине и указывает на характер обрядов.
100. Форикос — один из городов Аттики, к северу от мыса Суний.
«Ямба», по-видимому, должно объяснить название стихотворного размера — ямба. Этот размер первоначально применялся для стихотворных шуток, которыми обменивались участники священных процессий.
102. Полей — трава со вкусом мяты.
103. …с этих пор стал напиток обрядным… — Этот напиток пили посвященные во время Элевсинских таинств.
104. Керы — олицетворение смерти.
105. Смысл темен. По-видимому, речь идет об играх или состязаниях, ежегодно происходивших между элевсинцами и афинянами в память событий, связанных с пребыванием Деметры в Элевсине (В. В.).
106. Каллихор — родник в окрестностях Элевсина. Следы каменной кладки вокруг родника сохранились до настоящего времени.
107. Пребывание Персефоны в преисподней в течение одной трети года символизирует зимнюю смерть природы, а возвращение на землю — весеннее ее пробуждение.
108. Рарион — местность близ Элевсина. Автор «Описания Эллады» Павсаний сообщает: «Говорят, рарийское поле первым было засеяно и первым принесло плоды; отсюда обычай — брать с него ячмень, из муки которого приготовляются жертвенные пирожки».
109. Первоначально греки представляли себе загробную жизнь одинаково безрадостной для всех умерших. (См. «Одиссея», XI.) Здесь мы встречаемся с характерным для более поздней поры представлением о возможности облегчить свою судьбу после смерти приобщением к мистериям.
110. — олицетворение богатства.
111. Парос — один из Кикладских островов, по-видимому, место культа Деметры. Антрон — гора в Фессалии.